Вечер в Кадашах
Очень тихо. Так тихо, что слышно, как шуршат мелкие камни на тротуаре. Суббота, майское солнце садится за крыши, и дома окрашиваются в золотой цвет, будто их обмакнули в мед. Первый Кадашёвский — он как коридор меж времен. Слева — стена из красного кирпича, старая, в трещинах, будто кожура печёного яблока. Справа — дома, которые помнят, наверное, всё: и подводы с яблоками, и звон колоколов, и шепот купцов, торопящихся через Москву-реку. Теперь здесь офисы и квартиры за миллиарды. Но стены-то те же. Они дышат, как старики, уснувшие в кресле.
Иду, шаги гулкие, но не мои — впереди кто-то стучит каблуками. Женщина в плаще цвета опавших листьев. Она оборачивается — нет, не на меня, на церковь Воскресения, что вынырнула из-за поворота, как корабль. Золотые купола в последних лучах заблестели, будто их только что отполировали ладонью. Она крестится широко, по-старообрядчески, и я невольно замедляю шаг. Вот так всегда здесь: движение — это паузы. Остановиться, вздохнуть, поднять голову. А то вдруг пропустишь, как время просачивается сквозь трещины в кирпичах.
У фонаря стоит мальчик с собакой. Дворняга, серая, с белой грудкой. Говорят о чем-то. Мальчик — о двойке по математике, собака — о чем-то своем, наверное, о запахах из ресторанчика. Там блины с икрой за две тысячи, но пахнут они, как в детстве у бабушки: масло, тесто, жар. Стоит подождать — и вот оно, прошлое: шипение сковородки, голос из радиоприемника, пыль на комоде.
Сажусь на лавочку, спиной к чугунной ограде, холодок от сырой решётки просачивается через куртку. Напротив — чёрный Майбах. Из него выходит солидный мужчина с девушкой. Всё понятно, она явно не дочь — дочери так не смеются. Неприлично громко, с поднятым подбородком. Мужчина поправляет часы, блеснувшие как сигнал-"Вот тут, наверное, жил тот, кто воровал время".
Вдруг понимаю: я здесь не случайно. Нет, не в метафизическом смысле. Просто вечером в Кадашах всегда так.. Мы все идём, чтобы вспомнить то, чего не знали. Чтобы потрогать время, которое не наше, но почему-то разрешает прикоснуться. Как бабушка разрешала трогать хрустальные бокалы в серванте: "Смотри, но осторожно".
Поднимаюсь, иду дальше. Переулок выводит к площади, где уже шумят машины, мигают рекламы. Оборачиваюсь. Первый Кадашёвский начинает темнеть, как занавес после спектакля, а я несу с собой тишину, до первого светофора. Там её перебьёт гудок такси, но сейчас — пока — она со мной. И с мальчиком, и с собакой, и с той женщиной у церкви. Мы все здесь...
Лола Шароватова
Москва